допустим, что правильное тепло не от шерсти и пледов не от йогурта в банках а от тела
и запаха тела его языком безопасно границы очерчивать, чтобы ты не выпала из
и экран, на который смотрю сквозь часы и буравящее завтра вставать и весы и противное в раковине и в водостоке - в этом тоже тепло но другое тепло не такое, как пишет сейчас эти строки не такое какое с тобой бы могло
а иногда они не приходят и тогда становится страшно а потом - совершенно спокойно помогает, думаешь, йога и питание без углеводов йога нидра, конечно, тоже и пустое ведро прохожего
только смотришь в окно ну, это... никакого такого ритма никакой раскачки и качки никакого хорея-ямба никакого "как будто" будто никакого "говорит" и "слышишь"
кровь-любовь и навстречу брат а за ним двоюродный брат а за ними троюродный брат у него коричневые ботинки а в руках черные замшевые полуботинки
N: - я кстати когда придумывал. всегда помнил про географию бренда. и поэтому опять же считаю что "Бурундуково" и т.п. - самые лучшее что можно им предложить, без шуток)
Т: - Ну вот сидит такая гламурная фифа на каблах на работе в бессмысленной конторе краснодарского края. ей хочется красивой жизни, в москву, в куршевель, замуж и че-то пожевать. она идет к вендинг-машине... и видит БУРУНДУКОВО.
N: - в краснодарском крае есть вендинговые машины?! =о и видит БУРУНДУКОВО и сразу попустилась "Чего это я, какая куршевель, какая москва, я простая баба из краснодара" ))
Меня спрашивают: Почему Вы – так часто – пишете о сексе? Я отвечаю (почти потрясенный): Я – не пишу – о сексе… Кто-то улыбается. Кто-то пожимает плечьми. А многие – верят.
На тех, кто хочет меня [здравствуйте саша] – я смотрю с изумленьем. На тех, кто не хочет меня [……………] – я смотрю с интересом. И лишь на тебя (ты-то знаешь какой я на самом деле: утренний глупый горячий почти никудышний) – так вот на тебя я смотрю совсем по-другому.
А тело пело и хотело жить, и вот болит – как может – только тело. Я научу мужчин о жизни говорить – бессмысленно, бесстыдно, откровенно.